В 1990-х гг. у русского читателя появилась возможность прочитать книгу епископа Нестора Камчатского «Как был расстрелян Московский Кремль». Епископ Нестор был участником Поместного собора Русской православной церкви, которая в те дни впервые со времен Петра избирала нового Патриарха Московского и всей России. Фотографии, помещенные в книге владыки Нестора, говорят сами за себя. Некоторые из них были воспроизведены на почтовых карточках, которые выпускались в годы Гражданской войны на Юге России, освобожденном от советской власти. Серия называлась «Москва во власти большевиков».
К этому следует добавить, что ответственность за приказ артиллеристам открыть огонь из шестидюймовых орудий по Кремлю взял на себя член ВРК большевик А.Я. Аросев. Об этом писала его дочь Н.А. Аросева в своей книге «След на земле», вышедшей в СССР в годы перестройки.
Спустя двадцать лет после революции А.Я. Аросев был арестован своими же чекистами и расстрелян. Та же участь ждала большинство руководителей Московского ВРК, доживших до сталинского «большого террора». Были ошельмованы и расстреляны, помимо А.Я. Аросева, Г.И. Ломов-Оппоков, П.И. Мостовенко, Н.И. Муралов и, наконец, «любимец партии» Н.И.Бухарин. О Н.И. Муралове в годы Гражданской войны красноармейцы пели: «Нам не нужно генералов, у нас есть солдат Муралов!»
Действительно, большевик с многолетним стажем, проходивший в 1917 г. воинскую службу в качестве рядового в Московском военном округе, Муралов после победы большевиков был назначен ВРК командующим МВО, т.е. на генеральскую должность. В годы Гражданской войны Муралов служил в Красной армии на высоких должностях. Позднее подвергался преследованиям за оппозиционную деятельность. В августе 1936 г. Н.И. Муралов был приговорен к расстрелу на первом московском судебном процессе.

Трагически сложилась судьба и его предшественника на посту командующего МВО полковника К.И. Рябцева. Из Москвы он уехал в Харьков, где проживал до 1919 г. В этом году, во время наступления Добровольческой армии, Харьков был освобожден от советской власти. Белая контрразведка арестовала Рябцева, и началось следствие. Его обвиняли в событиях почти двухлетней давности. Он отдал приказ о прекращении сопротивления силам ВРК в Москве, не использовав до конца всех возможностей и не считаясь с мнением своих подчиненных. Уцелевшие защитники Москвы, служившие в это время в Добровольческой армии, свидетельствовать в его пользу отказались. Бывший полковник Рябцев был расстрелян.
Здесь имеет смысл вспомнить по крайней мере двух русских офицеров, чьи имена едва ли известны большинству москвоведов. Можно предположить, что если бы защитников Москвы возглавил полковник Л.Н. Трескин, то события приняли бы совсем иной оборот.
Полковник лейб-гвардии Волынского полка Л.Н.Трескин был кадровым офицером. В составе своего полка он участвовал в Первой мировой войне и был награжден несколькими орденами. 3 октября 1917 г., находясь в Москве, он явился в Александровское военное училище, которое сам закончил в 1908 г. Напомню, что именно там формировались отряды добровольцев, вступивших в противоборство с формированиями ВРК. Сначала полковник Трескин нес охрану здания Художественного электротеатра (так называли в 1910-е годы Московский Художественный театр) во главе подразделения юнкеров.
В последующие дни полковник Трескин держал оборону в Лефортово, в здании Алексеевского военного училища, где защитники Москвы были вынуждены сложить оружие. После захвата Москвы большевиками полковник Трескин с юнкерами-александровцами прибыл на Дон, где вступил в Добровольческую армию. Участвовал в 1-м Кубанском походе, служил в вооруженных силах Юга России. После окончания Гражданской войны, уйдя в изгнание, Л.Н. Трескин обосновался в Сербии. Там он участвовал в Русском общевоинском союзе — РОВС. Когда в 1941 г. в Белграде началось формирование Русского корпуса, полковник Трескин прибыл в сербскую столицу и вступил в его ряды. В 1941—1945 гг. он воевал в рядах Русского корпуса сначала против красных партизан И.Б. Тито, а потом против советских войск. После окончания Второй мировой войны он некоторое время жил в Западной Германии, а потом эмигрировал в США. Там лейб-гвардии полковник Трескин скончался в 1957 г.
Иначе сложилась судьба другого русского офицера, сыгравшего заметную роль в обороне Москвы осенью 1917 г., — полковника В.Ф. Рара. Он был старше Л.Н. Трескина. Окончив военное училище, Рар участвовал еще в Русско-японской войне 1904—1905 гг., позднее был на фронтах Первой мировой. В октябре 1917 г. он организовал оборону казарм 1-го кадетского корпуса силами кадетов старших классов. Исход боев решила артиллерия, которой располагали отряды ВРК. Распустив кадетов, полковник Рар тем самым спас их от гибели. По свидетельству московского историка С.В. Волкова, часть защитников Москвы, сдавшихся под честное слово ВРК, была расстреляна на территории воинских казарм в Лефортово.

Что же касается полковника Papa, то осенью 1918 г. он уехал в Латвию, откуда сам был родом, где вступил в Балтийский ландесвер, в рядах которого участвовал в боях против красных. Позднее служил в отряде Либавских стрелков князя А.П. Ливена. Весной 1919 г., вскоре после освобождения Митавы от большевиков, полковник Рар заразился тифом и умер.
Полковник К.К. Дорофеев, будучи начальником штаба МВО, организовал сбор добровольцев в Александровском военном училище. Известно имя еще одного защитника Москвы из числа штаб-офицеров — подполковника Синькова.
Об октябрьских боях 1917 г. напоминают мемориальные доски с соответствующими надписями, установленные в центре Москвы в годы советской власти. Таковые имеются на стенах зданий бывшего штаба Московского военного округа на Остоженке, Провиантских складов на Садовом кольце, гостиницы «Метрополь», на здании Центральной телефонной станции на Большой Лубянке и в др.
Последующие события 1918—1922 гг. запечатлены в других памятниках советской эпохи, которые теперь зачастую вызывают недоумение.
Как известно, в апреле 1918 г. советское правительство с В.И. Лениным во главе переехало из Петрограда в Москву. В действительности это был не переезд, а постыдное бегство, вызванное страхом перед наступлением германских войск. Если в октябре 1917 г. захват немцами Петрограда мог рассматриваться с точки зрения его вероятности, то в марте 1918 г. эта вероятность приобрела реальные очертания. Виновником такого разворота событий были сами большевики. Благодаря их политике, направленной на уничтожение русской армии, зимой 1917—1918 гг. она развалилась окончательно. Солдаты массами покидали фронт и тыловые гарнизоны, спеша в свои деревни, к дележу помещичьей земли. Фронт от Балтики до Черного моря практически перестал существовать. Созданные большевиками отряды Красной гвардии, столь ретиво боровшиеся с «буржуями» внутри страны, показали очень низкую боеспособность при соприкосновении с австрийскими и германскими войсками. Именно поэтому советскому правительству пришлось переехать из Петрограда в Москву. На московском направлении немцы остановились весной 1918 г. в районе Орши.
Об этой позорной странице отечественной истории напоминает скульптурное изображение головы «вождя мирового пролетариата», возвышающееся в зале ожидания Ленинградского вокзала, изначально называвшегося Николаевским. Комичность и нелепость ситуации в том, что пассажиры отправляются в путь с этого вокзала в Санкт-Петербург, а не в Ленинград уже второй десяток лет! А в Северной столице гостей города встречает в зале ожидания бюст императора Петра Великого — основателя Петербурга. Гостей же Москвы встречает голова человека, который к основанию Москвы не имеет никакого отношения, как, впрочем, и к строительству первой в истории России Николаевской железной дороги.
В годы Гражданской войны Москва пережила все те новшества, что принесла с собой советская власть, — голод, холод, карточки, разгул бандитизма, меры принуждения и уравниловку, первые концентрационные лагеря, красный террор. Зловещую, поистине всероссийскую известность приобрела Лубянская площадь. Именно здесь, в здании страхового общества «Якорь», разместилась Всероссийская чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией во главе с Ф.Э.Дзержинским. ВЧК, в просторечии именуемая «чрезвычайкой», для москвичей, да и не только для них, стала символом массовых бессудных арестов и расстрелов задолго до Освенцима и Бухенвальда. Для многих россиян слово «чекист» было таким же страшным, как в годы Второй мировой войны слово «эсэсовец» для миллионов европейцев, включая и граждан СССР.
Уже в 1918 г. в Москве начали действовать первые советские концентрационные лагеря — в Ивановском и Спасо-Андрониковом монастырях. Местом массовых убийств, творившихся московскими чекистами, стало мемориальное Братское кладбище во Всехсвятском, рядом со станцией метро «Сокол». Это кладбище было основано в 1915 г. при участии великой княгини Елизаветы Федоровны, впоследствии также убитой чекистами.
Братское кладбище, по замыслу его устроителей, должно было стать мемориалом войны 1914—1918 гг., которую в России называли Второй Отечественной, по аналогии с войной против Наполеона в 1812 г. Предполагалось, что во Всехсвятском со временем возведут фортификационные сооружения, в миниатюре повторяющие укрепления армий, сражавшихся против России. Здесь же планировалось установить артиллерийские орудия, бомбометы, пулеметы, а также развернуть музейную экспозицию, в которой были бы представлены вражеские знамена и прочие трофеи.
Начиная с 1915 г., на Братском кладбище стали хоронить умерших от ран и болезней в московских лазаретах русских солдат, казаков, сестер милосердия, офицеров, авиаторов. Здесь же погребали чинов союзных армий и военнопленных.
Осенью 1917 г. на Братском кладбище были похоронены и защитники Москвы. Их отпевали в храме Большого Вознесения у Никитских ворот, в котором когда-то А.С. Пушкин обвенчался с Н.Н. Гончаровой, и в храме Христа Спасителя. Из центра Москвы траурная процессия направилась во Всехсвятское, где состоялись похороны. По свидетельствам современников, сама процессия, панихида на Братском кладбище и похороны потрясли москвичей. Именно этим защитникам Москвы был посвящен известный романс А. Вертинского: «Я не знаю, кому и зачем это нужно, кто послал их на смерть недрожащей рукой...». Романс вернулся к нам в годы перестройки в исполнении Б. Гребенщикова, и в то время он ассоциировался с войной, которую советские войска вели в Афганистане.
Октябрьским событиям 1917 г. в Москве посвящено и стихотворение А. Галича «Памяти Живаго». Там есть такие строки:

Опять над Москвою пожары,
И грязная наледь в крови.
И это уже не татары,
Похуже Мамая — свои!
В предчувствии гибели низкой
Октябрь разыгрался с утра,
Цепочкой по Малой Никитской
Прорваться хотят юнкера...

Осенью 1918 г. Братское кладбище превратилось в расстрельный полигон московской чрезвычайки (МЧК). Здесь убили офицеров — участников неудавшейся попытки вызволения из заточения царской семьи, а также офицеров — членов подпольной организации «Союз защиты родины и свободы», возглавлявшейся знаменитым эсером Б.В. Савинковым. Расстреливали и взятых в плен чинов Белых армий, и арестованных в качестве заложников офицеров, чиновников, дворян, священников, простых обывателей. В печати в 1990-х гг. приводились данные — свыше 10 тыс. человек было расстреляно на Братском кладбище в годы Гражданской войны.
Тогда же в Москве действовали различные антисоветские подпольные организации, от монархистов до анархистов включительно. Самыми известными были уже упоминавшийся «Союз защиты родины и свободы», «Национальный центр», «Тактический центр», «Штаб Добровольческой армии Московского района». По некоторым сведениям, сохранился дом на Остоженке, в Молочном переулке, где в 1918 г. был создан опорный пункт членов савинковского «Союза защиты родины и свободы».
В 1990-х гг. в Москве, в ограде храма Всех Святых, у станции метро «Сокол» появились мемориальные доски с именами расстрелянных офицеров, в частности М. Лопухина и В. Белявского, участвовавших в организации «Союза защиты Родины и свободы». Поклонные кресты в память жертв чекистских расстрелов были установлены на территории Сретенского и под стенами Новоспасского монастырей. В это же время был воздвигнут памятный крест на территории бывшего Братского кладбища с надписью: «Юнкера. Мы погибли за нашу и вашу свободу». Повыше надписи был закреплен терновый венец из колючей проволоки. (Сейчас этот крест находится в ограде храма Всех Святых.)

Гражданская война не закончилась с оставлением Белыми армиями территории бывшей Российской империи. Этому факту есть подтверждения и в Москве. В 1990-х гг. в «Вечерней Москве» публиковались относящиеся к середине 1920-х гг. списки жертв чекистских расстрелов, захороненных на тайном кладбище на территории Яузской больницы. Среди них встречаются имена белых офицеров, как репатриантов, так и тех, кто был схвачен при попытке нелегального проникновения на территорию СССР. Свидетельством непрекращающейся гражданской войны может считаться памятник советскому дипломату В. В. Воровскому на Кузнецком мосту. Из надписи на постаменте явствует, что Воровский был убит белогвардейцами в Лозанне в 1923 г. Однако нет никакого пояснения, за что и кем он был убит. Представшие перед швейцарским судом бывшие белые офицеры М. Конради и А. Полунин были оправданы. Суд квалифицировал их действия не как террористический акт, но как акт справедливого возмездия советскому режиму за его преступления. Советская сторона так никогда и не осмелилась опротестовать решение суда в установленном международным правом порядке.
Даже во времена СССР было известно о том, что в 1920-х гг. в Москву проникали боевики генерала А.П.Кутепова, возглавлявшего «закрытый сектор» в РОВСе.

Если генерал А.П. Кутепов погиб в 1930 г. при попытке его похищения из Парижа агентами советских спецслужб, то его преемника, генерал-лейтенанта Е.К.Миллера, живым доставили в Москву из Парижа в 1937 г. Находясь в советской тюрьме, он отказался обратиться к белой эмиграции с призывом прекратить борьбу против советского режима. Тем самым он подписал себе смертный приговор. В 1939 г. чекисты убили генерала, а тело сожгли в печи Донского крематория.

Аналогичный памятный знак можно увидеть и на фасаде бывшего здания штаба Московского военного округа (МВО) на улице Остоженка. Во время Октябрьских боев это здание подверглось артиллерийскому обстрелу из трех-, а по некоторым сведениям — из шестидюймовых орудий. Оно было повреждено, горело.

Что же касается Александровского военного училища на Арбате, то, по свидетельствам как с красной, так и с белой стороны, оно было главным центром сопротивления большевикам в те дни. Как рассказывает один из защитников Москвы, когда в самом начале противостояния он пришел в Александровское училище, там были юнкера, вольноопределяющиеся, студенты, но мало офицеров, особенно в штаб-офицерских чинах. В здании училища начальник штаба МВО полковник К.К. Дорофеев формировал отряды, которые отправлялись в различные районы города. В последующие дни юнкера-александровцы участвовали в боях у Никитских ворот, где опорным пунктом им служило здание кинотеатра «Унион», в котором размещался кинотеатр «Повторного фильма», и в районе Волхонки. Несколько лет тому назад в газете «Вечерняя Москва» рассказывалось о случайно обнаруженном на Волхонке тайнике, в котором с октября 1917 г. хранились личные вещи и оружие юнкеров-александровцев. Александровское училище упоминали многие защитники Москвы, включая офицера Д. Одарченко, сестру милосердия М.А. Нестерович-Берг, гардемарина Б. Лобач-Жученко. (Автор статьи – Владимир ЧИЧЕРЮКИН-МЕЙНГАРДТ)

            РАПОРТ ДИРЕКТОРА 3-ГО МОСКОВСКОГО КАДЕТСКОГО КОРПУСА ПОЛКОВНИКА Г. Ф. ГИРСА
в Главное управление военно-учебных заведений об участии кадет корпуса и юнкеров Алексеевского военного училища в борьбе против большевиков 27—30 октября 1917 г. (8 ноября 1917 г.)

27 октября, ввиду назревающих событий в Москве, начальник Главного управления военно-учебных заведений генерал-лейтенант Хамин лично передал мне распоряжение организовать самооборону из воспитанников корпуса, вооружив их винтовками.
Ввиду последовавших возражений, начальник Главного управления генерал-лейтенант Хамин тогда же согласился, что оборона корпуса может быть осуществлена лишь через посредство домового комитета, подобно тому, как эта оборона проведена уже была во многих частных домах города Москвы.
Вопрос относительно привлечения воспитанников к самообороне я уже считал совершенно исчерпанным, тем не менее совершенно неожиданно в ночь с 27 на 28 октября я получил письменное распоряжение от помощника командующего войсками округа от 27 октября о том, чтобы я отправил воспитанников старших классов в распоряжение начальника Алексеевского военного училища для организации им обороны корпуса и несения караульной службы.
Признавая, что вооружение воспитанников повлечет за собой активное участие их в политической жизни страны, что коренным образом противоречит основному принципу, положенному в организации наших учебных заведений, я не счел возможным, по приведенным основаниям, исполнить полученное распоряжение, о чем я и поставил лично в известность начальника Алексеевского военного училища.
К сожалению, благодаря установившимся непосредственным сношениям между юнкерами и воспитанниками, содержание упомянутой бумаги помощника командующего войсками сделалось известным воспитанникам первого возраста, что привело их в сильное волнение.
Чтобы успокоить их и выяснить настоящее положение вещей, я в присутствии воспитателей этого возраста выстроил воспитанников и уверил их, что начальник Главного управления военно-учебных заведений, начальник Алексеевского военного училища и я пришли к соглашению, что воспитанников не следует отправлять в училище, так как это может повлечь за собой массу нежелательных и серьезных последствий.
Однако, несмотря на мои разъяснения и на принятые как мною, так и воспитательным составом 1-го возраста меры, чтобы удержать воспитанников этого возраста в здании корпусов, им в числе 65 человек удалось все же проникнуть в здание Алексеевского военного училища, где по распоряжению начальника училища, без моего ведома, они были переодеты в юнкерскую форму и вооружены винтовками.
После произвольного ухода воспитанников из здания корпуса, когда это сделалось мне известным, я и подлежащие воспитатели пошли в училище, где настойчиво уговаривали воспитанников вернуться в корпус, угрожая даже тем, что в случае непослушания они будут считаться выбывшими совсем из корпуса и назад приняты не будут; однако и эти уговоры остались безрезультатными.
После происшедшего все ушедшие воспитанники 7-го и 6-го классов перешли в распоряжение начальника Алексеевского военного училища и были привлечены им к несению караульной службы в здании училища.
В ночь с 28-го на 29 октября из чинов корпуса мною была организована наружная охрана зданий корпуса для оказания противодействия злоумышленникам и хулиганам.

29 же октября с 12 час. дня без всяких предупреждений со стороны революционных войск была открыта орудийная стрельба по Алексеевскому военому училищу и корпусу. После первого же выстрела воспитанники из своих помещений были переведены в более безопасное место, то есть в коридор нижнего этажа.
Из 200 снарядов, выпущенных по корпусу, было 18 попаданий, нанесено много повреждений крыше и самому зданию, особенно 4-му и 2-му возрастам, подробный рапорт о чем уже представлен за № 4004: повреждения в 4-м возрасте столь значительны, что воспитанников этого возраста пришлось перевести в помещение 1-го возраста, и впредь до окончания ремонта помещать воспитанников в 4-м возрасте не представляется возможным.
Никто из воспитанников, чинов корпуса и их семейств не пострадал, за исключением кадета IV класса Бориса Уманова, умершего от раны, полученной в живот во время несения им караульной службы в Алексеевском военном училище.

Должен освидетельствовать, что все воспитанники корпуса, переживая в эти дни тяжелые испытания, сохранили спокойствие и проявили энергию в деле обслуживания своих нужд, так как большинство прислуги в эти дни покинуло здание корпуса.
30-го октября, после переговоров специально командированной делегации в Революционный совет, орудийная стрельба прекратилась, причем у всех чинов корпуса было отобрано оружие. После наступления успокоения в городе воспитанники корпуса увольнялись мною в отпуск впредь до распоряжения, но не иначе, как по прибытии за ними родителей или родственников.

В ближайшем будущем (с четверга 9 ноября) я имею в виду возобновить занятия во всех возрастах, но вместе с тем, считаясь с неустойчивостью положения, я не предполагаю препятствовать взять детей домой тем из родителей, которые пожелали бы иметь их при себе. Воспитанники, взятые временно на попечение родителей, будут полагаться в бессрочном отпуску, и к известному моменту они будут привлечены для сдачи пройденных отделов.
Ремонт здания корпуса потребует продолжительного времени и больших расходов.
Воспитанники 7 и 6 классов, (...) не исполнившие моего приказания и ушедшие в Алексеевское военное училище вместе с юнкерами училища, были переданы, после сдачи училища, Революционным комитетом для содержания в Московскую военную тюрьму.
Мною тотчас же были приняты меры при участии родительского комитета для освобождения воспитанников из места заключения, так как согласно условиям заключенного соглашения, пленные той и другой стороны должны были пользоваться полной свободой; в настоящее время все они уже освобождены, но мне не представляется возможным вернуть их в корпус, так как помимо моего заявления об их исключении, после всего ими пережитого я готов был бы оказать им снисхождение, к сожалению, препятствием служит то соображение, что их возвращение неизбежно осложнит жизнь учебного заведения и воспрепятствует нормальному прохождению курса для остальных воспитанников. 
Единственным выходом является роспуск вышеупомянутых воспитанников по домам и предоставление им возможности в дальнейшем держания экзаменов по окончании учебного года.

Подписал полк. Гирc.
(Российский государственный военно-исторический архив, ф. 725, оп. 51, д. 387, лл. 377-378. Заверенная копия.)

КАДЕТЫ В СМУТНОЕ ВРЕМЯ

Из журнала "Кадетская перекличка" № 20 1978г.

Кровавый 1917 год вначале ошеломил своей неожиданностью воспитанников кадетских корпусов. Воспитанные в беспредельной верности ЦАРЮ И ОТЕЧЕСТВУ они почувствовали, что революционная кутерьма, не соответствует кадетскому духу и это вылилось в ряде выступлений против нового режима.
Кадеты Морского Корпуса в Петрограде с оружием в руках защищали от революционной черни свой корпус.
Кадеты Владимирского-Киевского Корпуса, выведенные на парад революционных войск по приказу Командующего Войсками, пришли к зданию Городской Думы не с красными, а со своим старым знаменем; знаменем под которым воспитывались генералы Духонин и Дроздовский. Это вызвало возмущение толпы, и корпус, под угрожающие крики был уведен с парада. 
Такое поведение кадет дало повод А.Амфитеатрову написать в газете «Киевская Мысль» статью провокационного характера под заглавием «Волченки», в которой он довольно недвусмысленно призывал к расправе над кадетами.

Кадеты Одесского Корпуса, не опозорили вензелей своего Шефа и выведенные на встречу Гучкова с красным флагом — сожгли этот флаг на глазах толпы. Все эти выступления, дали повод клоунскому Правительству Керенского принять срочные меры для уничтожения наших корпусов, переименовав их в «Гимназии Военного Времени», сняв с кадет погоны.

В ответ на это в кадетской среде еще больше стали подчеркивать уважение к нашему начальству, к дисциплине, подтянутости, опрятности в одежде, к чинопочитанию, отданию чести и была своя особенно подчеркнутая товарищеская и строевая дисциплина.
В августе 1917 года, после летних каникул, когда кадеты вернулись в корпуса, сопротивление еще больше окрепло. Например известный припев в песне Гвардейской Школы, кадетами Киевлянами, был переделан следующим образом:
«Гей, песнь моя, любимая, — да здравствует Корнилов и Русская Земля», и начальство ничего не могло сделать, чтобы этот припев не пелся. К огорчению начальства на стенах в столовой 3-й роты, в одну прекрасную ночь появилась огромная надпись: «Долой Керенского. Да здравствует Корнилов. УРА.» 

Уже в ноябре 1917 года в Петрограде и Москве, была пролита первая кровь кадет на улицах, а в первом бою Добровольческой Армии — при взятии Ростова и Нахичевани, кадеты Российских корпусов, в составе 1-го Юнкерского батальона, густо усеяли поле битвы своими телами.

Во время Ледяного похода, 3-3-1918 г. цепи Марковцев отбивали атаку красных под с. Выселки. Кадет 6-го класса Донского Имп. Александра 3-го кадетского корпуса Володя Ажинов стреляет в цепи с колена. На замечание соседа-офицера, что он представляет большую цель и должен лечь, Ажинов гордо отвечает: «Кадет перед хамами не ляжет». В последствии при перебежке он был убит.

Кадет Владикавказского Корпуса Алексей Тихонов, раненый в живот, лежа на соломе, покрытый грязной кадетской шинелью, в разговоре с офицером, нашел в себе силы сказать: «Я знаю, что умру. Но Боже, как легко умирать за Россию».

Судьбе было угодно, чтобы последний подвиг был совершен кадетами. При оставлении Родины в январе 1920 года под селением Кандель на Румынской границе, отряд кадет из Владимирско- Киевского и Одесского В. Кн. Кон. Константиновича корпусов под командой капитана Реммерта покрыл вечной славой кадетское имя, защитив своей грудью женщин и детей, отражая атаки большевиков с 9 ч. утра до 6 ч. вечера 31 января 1920 г. (ст. ст.).

В начале 1919 года, когда красные находились возле Оренбурга и не было сил, чтобы их остановить, корпус был эвакуирован в г. Иркутск, где и был расположен в здании Духовного Училища. В ночь с 4-го на 5-е января город был передан красным, где в итоге красным попало 4-е корпуса:
Неплюевский, 2-й Оренбургский, Псковский и Иркутский. С ними 3 Военных Училища: Оренбургское, Иркутское и Школа Нокса.
Кадеты Ташкентского Корпуса участвовали в восстании против большевиков поручика Осипова 23-1-1919 г.
Сколько расстреляно Директоров, ротных командиров и офицеров- восптиателей — это знает только Всевышний Бог.

В этой борьбе, против кровавого террора большевиков, участвовали все кадетские корпуса, оказавшиеся в сфере гражданской войны. Все они участвовали в Белом Движении. На востоке Сибирский и Хабаровский пережили очень тяжелые условия жизни и кадеты этих корпусов участвовали до последнего дня в борьбе против красных банд. В последних боях кадеты старшей роты вместе с юнкерами сдерживали натиск превосходящего по количеству противника. Очень многие были ранены и эвакуированы с корпусами. О погибших точных сведений нет.

Кадеты Императорской России не посрамили своих предков, которые передали нам всем свои заветы:«Жизни не щадя своей, отдать все за ВЕРУ, ЦАРЯ и ОТЕЧЕСТВО».

ПРИКАЗ

Военного Представителя в Румынии Главнокомандующего Вооруженными силами Юга России. 
3-го апреля 1920 года.
25-го января произошла эвакуация Одессы. Часть войск Добровольческой Армии, масса беженцев с женщинами и детьми отходили под натиском большевистских частей и банд к границам Румынии.
В составе отступающих находилось около 400 кадет от 12 до 14 лет. Отходя от Одессы под угрозой нападения со всех сторон при ничтожных для противодействия большевикам силах, отсутствия боевых и жизненных припасов, перегруженности отряда обозом, в коем следовали женщины и дети, холоде и недружелюбном отношении запуганных большевиками жителей, требовались сверхъестественные усилия для преодоления лишений и сохранения бодрости.

31-го января части под общим командованием полковника Стесселя вступили в бой с большевиками, наступавшими превосходными силами около дивизии, со стороны ст. Выгоды и бригады со стороны села Зельц. Отряд полковника Стесселя не превышал 600 бойцов, вынужден был принять бой для спасения беженцев, женщин и детей. Левый фланг поручен был Кадетскому Корпусу под начальством капитана Ремерта.
Сплоченные узами товарищества и крепкие духом кадеты, явились лучшею частью, о которую разбились все атаки противника. На левый фланг большевиками были направлены наибольшие силы и проявлено наибольшее упорство для овладения селом Кандель.

Жестокий артиллерийский, пулеметный и ружейный огонь не поколебал мужества кадет. После соответствующей подготовки большевики бросили на левый фланг, бывшие у них кавалерийские части. Неудача грозила всему нашему отряду. В эту решительную минуту юноши и дети-кадеты, понимая всю важность обороняемой позиции, не смутились натиском противника. Дружные залпы встречали несущуюся кавалерию. Твердой стеной стояли кадетские штыки.
Не ожидая такой выдержки и мужества, большевики обратились в бегство. Успех на левом фланге отразился на действия всего отряда, перешедшего после этого в контр-наступление и продвинувшегося на 5-ть верст к ст. Выгода, после чего отряд возвратился в исходное положение. В этот день отряду пришлось выдержать бой с полным для нас успехом. Бой длился с 9 час. утра до 6 час. вечера с перерывами.
В последующие дни часть кадет удалось переправить в Румынию. Мужество и доблесть кадет, понесших в этих боях и впоследствии огромные потери, ставит их в ряды испытанных воинов.

От имени Главнокомандующего Вооруженными силами Юга России, благодарю доблестных Кадет-Героев за полное самоотвержение и мужества участие в боях под Канделем и Зельцем.
От имени Главнокомандующего благодарю воспитателей корпуса, положивших зерна безграничной любви к Родине в сердца и души своих воспитанников. Верю, что проявив столько доблести в юношеском возрасте за дело страдающей Родины, кадеты впишут свои имена золотыми буквами в историю возрождения России.

Подлинный подписал:
Генерал-Лейтенант ГРУА.
Начальник Штаба:
Полковник ВИШНЕВСКИЙ.


Собрал сведения 
П. Гаттенбергер.

                                  РАСПРАВА  НАД  ГЕНЕРАЛОМ   ДУХОНИНЫМ

Выше уже было рассказано о тех беспорядках, которые начались в Российской армии после февраля 1917 года. Пресловутый приказ № 1, если и не развязал руки изменникам и бандитам в шинелях, то посути снял с них ответственность за творимый беспредел, бесчинство и нарушение присяги. С первых дней февральского переворота стали отмечаться факты неподчинения приказам, грубого нарушения дисциплины, унижения офицеров, причинения им побоев и, наконец, их убийства. И именно большевики призывали революционных солдат не стесняться мер самосуда. После большевистского переворота в октябре 1917 года трудно было  ожидать от них другого. Они еще более усилили свою деятельность по разложению и уничтожению прежней армии, и попутно стали принимать активные шаги по созданию новой, подчиненной им, рабоче-крестьянской вооруженной шайки.

С первых же часов захвата власти, провозгласив  губительный и конъюнктурный  Декрет о мире, Ленин стал требовать его незамедлительного исполнения боевыми частями русской армии, торопясь отдать долги покровительствующим ему немецкому правительству и заморским теневым финансистам.

Неподчинение директивам Совнаркома объявлялось теперь контрреволюцией и все те, кто позволял себе усомниться в правильности  предательских действий большевиков подлежали отстранению от должностей, а впоследствии их вообще объявят врагами пролетариата, врагами народа, подлежащими уничтожению.

Одним из первых пал жертвой кровавых расправ генерал  Духонин Николай Николаевич.

Краткая справка:

 ДУХОНИН Николай Николаевич (01.12.1876-20.11.1917) Полковник (1911). Генерал-майор (06.12.1915). Генерал-лейтенант (1917). Один из организаторов контрреволюционных сил в России в 1917 году. Окончил киевский Владимирский кадетский корпус, 3-е Александровское военное училище (1896) и Николаевскую академию Генерального штаба (1902). Участник Первой Мировой войны: командир 165-го пехотного Луцкого полка- 1914 — 12.1915, помощник генерал-квартирмейстера Юго-Западного фронта- 12.1915—06.1916, генерал-квартирмейстер штаба 3-й армии Юго-Западного фронта, сменил Бонч-Бруевича- 06.1916 — 06.1917. Начальник штаба Юго-Западного фронта- 06— 08.1917. Начальник штаба Западного фронта- 08—10.1917. Начальник штаба Верховного главнокомандующего (Керенский); преемник генерала Алексеева- 10.09—01.11.1917. И. о. Главнокомандующего Русской армией (после бегства Керенского)- 01.11 — 09.11.1917. Снят за отказ вступить в переговоры с австро-венгерскими военными представителями по заключению мирного договора, как этого требовало Советское правительство (начальником Генерального штаба стал Крыленко). Успел отдать 19.11.1917 приказ об освобождении из Быховской тюрьмы участников Корниловского мятежа.

Современные историки по-разному оценивают деятельность Духонина в революционный 1917-й год. Некоторые его обвиняют в «горячей» поддержке февральского переворота и свержения монархии. Другие считают истинным  патриотом, не побоявшимся в самые смутные дни воглавить Русскую армию и пытавшимся спасти страну от гибели. Оценки неоднозначные. Но много ли было в то время военачальников,  о чьих действиях можно было бы судить однозначно? Генералы воюющей с внешним врагом армии вынуждены были считаться с внутренней обстановкой в стране. Не по своему желанию, а по велению совести и долга они оказались вовлечены в политическую жизнь государства. Не каждый смог  в суете митингов и мятежей, во всеобщей неразберихе, видя фактическое падение России к неминуемому краху, правильно разобраться в ситуации и принимать верные решения…

 Генералу Духонину довелось командовать Русской армией в самые тяжелые дни октябрьского переворота. Что же было предпринято им для сохранения государства? Попытаемся восстановить отчасти те события.

После начала Октябрьского вооруженного восстания в Петрограде  Н.Н.Духонин образовал в Ставке (Могилёв) спецгруппу во главе с генерал-квартирмейстером М.К. Дитерихсом для координации действий на внутренних фронтах.

25 октября в обращении к армии он писал: "...под влиянием агитации большевиков большая часть Петроградского гарнизона... примкнула к большевикам... Священный долг перед Родиной... требует от армии сохранения полного спокойствия, самообладания и прочного положения на позициях, тем самым оказывая содействие правительству  (Временному-ред.) и Совету Республики..." (ЦГВИА, ф. 2003, оп. 1, д. 1502, л. 282-83). В телеграмме в Петроград требовал "немедленного прекращения большевиками действий, отказа от вооруженного захвата власти" и "безусловного подчинения" Временному правительству, угрожая, что "действующая армия силой поддержит это требование" (Минц И.И., История Вел. Октября, т.3, М., 1973, С. 357).

26 октября телеграфировал командующим фронтами: "Ставка, комиссарверх и общеармейский комитет разделяют точку зрения правительства" (там же, с. 361). В ночь с 26 на 27 октября, получив информацию с Северного фронта об отправке в распоряжение Керенского "сильного пехотного отряда",  в разговоре по прямому проводу предложил "послать один-два, но вполне надёжных броневика", добавив: "тактика уличных боев в значительной степени зависит от них, особенно при теперешнем настроении масс..." ("Окт. вооруж. восстание в Петрограде". Сб. док-тов, М., 1957, с. 608). Утром 27 октября направил московским властям телеграмму, требуя от них немедленно прекратить "насильственные большевистские  действия", добиться отказа восставших от вооруженного  захвата власти и их подчинения Временному правительству (см.: "Красный архив", 1933, т. 6 (31), с. 29). Через несколько часов телеграфировал в Москву: "Совместно с армейскими комитетами принимаю меры помощи Москве и освобождения её от мятежников" (там же, с. 30). Утром 29 октября телеграфировал в Новочеркасск генералу А.М. Каледину: "Не найдёте ли возможным направить на Москву для содействия правительственным войскам в подавлении большевистского восстания отряд казаков с Дона, который по усмирении восстания в Москве мог бы пойти на Петроград для поддержки войск генерала Краснова" ("Окт. вооруж. восстание в Петрограде", с. 627). 30 октября вторично обратился к Каледину с просьбой ускорить посылку казаков. После провала похода на Петроград войск А.Ф. Керенского - П.Н. Краснова в ночь на 1 ноября Керенский подписал распоряжение о передаче Духонину должности Главковерха "ввиду отъезда моего в Петроград" (там же, с. 800). Духонин сообщил войскам о вступлении во временное исполнение должности Главковерха и призвал войска стоять на позициях, "..дабы не дать противнику воспользоваться смутой, разыгравшейся внутри страны и ещё более углубиться в пределы родной земли" (ЦГВИА, ф. 2003, on. 1. Д. 1752, л. 75-76).

Ставка стала центром притяжения всех сил, выступавших против большевиков. В разговоре по прямому проводу с наркомом - членом Комитета по военным и морским делам Н.В. Крыленко 6 ноября Духонин говорил: "Ставка не может быть призываема к принятию участия в решении вопроса о законности верховной власти и, как высший оперативный и технический орган, считает необходимым признание за ней этих функций... Отношение верховного командования к гражданской войне выражено в приказе наштаверха от 1 ноября, которым остановлено движение войск на Петроград" (ЦГВИА, ф. 2003, on. 1, Д. 1795, л. 256-59). Получив утром 8 ноября телеграмму СНК, поручавшего Духонину  немедленно начать переговоры о перемирии с командованием противника, пытался оттянуть ответ.

В ночь на 9 ноября В.И. Ленин, И.В. Сталин и Крыленко, действовавшие по поручению СНК, вызвали Духонина к прямому проводу и потребовали объяснений, почему не выполняется распоряжение правительства (т.е. большевиков). Духонин запросил наркомов, получено ли согласие союзников на мирные переговоры, какова будет судьба Румынской армии (входила в состав русского фронта), предполагаются ли отдельные переговоры с Турцией. Ленин отказался обсуждать эти вопросы, и Духонин заявил: "Я могу только понять, что непосредственные переговоры с державами для вас невозможны. Тем менее возможны они для меня от вашего имени. Только центральная власть, поддержанная армией и страной, может иметь достаточный вес и значение для противников, чтобы придать этим переговорам нужную авторитетность для достижения результатов. Я также считаю, что в интересах России заключение скорейшего всеобщего мира." В ответ Ленин задал последний вопрос: "Отказываетесь ли вы категорически дать нам точный ответ и исполнить данное нами предписание?" Духонин заявил о невозможности исполнить эти указания, подчеркнул, что "необходимый для России мир может быть дан только центральным правительством". Последовало увольнение Духонина от занимаемой должности "за неповиновение предписаниям правительства и за поведение, несущее неслыханные бедствия трудящимся массам всех стран и в особенности армиям" с тем, однако, что Духонин будет "продолжать ведение дел, пока не прибудет в Ставку новый Главковерх или уполномоченное им лицо. Главковерхом тут же был назначен Крыленко (см.: "Окт. рев-ция и армия". Сб. док-тов, М., 1973, С. 84-85). Духонин не подчинился постановлению СНК, о чём сообщил всем главкомам фронтов. Однако армии одна за другой признавали власть СНК и поддерживали декреты советской власти. Сотрудники Ставки стали покидать Могилёв, но Духонин остался. 19 ноября командиры ударных батальонов в Могилёве просили Духонина разрешить им защищать Ставку, но он приказал им покинуть город: "Я не хочу братоубийственной войны - сказал он..." (Деникин А.И., Очерки русской смуты. Борьба ген. Корнилова. Август 1917 - апрель 1918 г. М.. 1991, с. 145). Утром 19 ноября Духонин распорядился освободить в Быхове Корнилова и его соратников, которые в ночь на 20 ноября покинули город.

20 ноября в Могилёв прибыл Крыленко, который отдал приказ о своём вступлении в должность Главковерха и передал Духонину, что он будет отправлен в Петроград в Распоряжение СНК. Когда Духонин на автомобиле Крыленко прибыл на вокзал, чтобы следовать в столицу, там собралась толпа, возбуждённая известием о побеге Корнилова. Несмотря на попытки личного конвоя нового Главковерха спасти Духонина, он, как сообщил Крыленко, "пал жертвой разъярённый толпы" ("Окт. рев-ция и армия", с. 159).

Трудно сегодня судить, была ли действительно предпринята попытка спасти Духонина конвоем Крыленко?  Не была ли эта расправа осуществлена по личному приказу Крыленко, получившему, в свою очередь,  указания из СНК? Сомнения на этот счет есть, учитывая общий настрой большевистской верхушки, а также учитывая воспоминания очевидца, заставшего  на платформе «группу охваченных ужасом людей»:

« На вокзале города Могилева, где располагалась Ставка верховного главнокомандующего, царила странная атмосфера. На платформе стояла небольшая группа охваченных ужасом людей, а в середине было большое кровавое пятно. Я узнал, что застрелен временно исполняющий обязанности верховного главнокомандующего генерал-лейтенант Духонин. Он без охраны прибыл на вокзал для подписания соглашения с только что назначенным большевистским главнокомандующим, бывшим кандидатом в офицеры Крыленко.  В тот самый момент, когда они встретились на платформе, из поезда Крыленко выскочили солдаты и быстро расправились с Духониным. (Карл Густав Маннергейм. Мемуары) 

Куда же подевалась разъяренная толпа? Где же их ликования по поводу отмщения «освободителю Корнилова»?

В последствие  предводители большевиков еще не раз будут списывать зверства и убийства красных на «необузданный гнев» народа, дескать, это происходит исключительно по воле самих трудящихся масс. На самом деле, Ленин постоянно напоминал о том, что надо всячески поощрять проявления террора, что без расстрелов невозможно успешно совершить революцию. Если поначалу еще и были какие-то попытки осудить факты самосуда, то со временем уже и властные большевистские органы не останавливались перед  расправами, не ограничивая себя в выборе средств. Маятник красного террора раскачивался все сильнее.

 Деникин писал о Духонине: "Духонин был и остался честным человеком. Он ясно отдавал себе отчёт, в чём состоит долг воина перед лицом врага, стоящего за линией окопов, и был верен своему долгу. Но в пучине всех противоречий, брошенных в жизнь революцией, он безнадёжно запутался" (Деникин, Указ. соч., С.144).

К сожалению, это факт: запутались тогда не только Духонин, но и сам Деникин и многие-многие другие генералы, офицеры, простые солдаты. Отсутствие дисциплины в армии, отсутствие единства в рядах командования позволило большевикам молниеносно захватить огромные регионы страны. Началось их «победное революционное шествие по России».

Но надо и отдать должное генералу Николаю Николаевичу Духонину: по всей видимости предчувствуя, что будет с участниками «корниловского мятежа», когда в городе появятся красные, он, в последний раз используя свои властные полномочия, освободил своих сослуживцев. Хотя предчувствовал он, наверное, и о своей судьбе. Один этот его поступок, а также и сама смерть его, перекрывают все, возможно,  допущенные им ошибки.Этим самым он явил пример истинного мужества, верности долгу и Чести!